О преступлении и наказании
(статья)
Из оперативной сводки: двое неизвестных путем взлома входной двери проникли в квартиру. Хозяин квартиры жестоко избит, его жена изнасилована. Похищены драгоценности и ценные вещи. Ведется розыск.
Из выступления депутата законодательного собрания: «Не может страна, в которой один человек, пусть даже наделенный соответствующими полномочиями, лишает жизни другого человека считаться цивилизованной. Смертная казнь должна быть устранена немедленно и бесповоротно!»
Сегодня, раскрывая любую газету, ты наверняка узнаешь, что где-нибудь в Ленинграде угнали за границу очередной страдалец-самолет, в Казани группировка железно-кожанных молодчиков опрокидывает на тротуар пассажирский автобус, а в Верхнетуринске директор колбасного завода с успехом заменяет для жителей города всю советскую власть и не советскую тоже. Преступность растет, доходы простых смертных падают – жизнь веселеет. Страницы же доперестроечных газет не возопили о помощи и сострадании, но это не значит, что было некому и незачем помогать, что воры в законе перековали свои отмычки на орала.
Вполне определенно можно сказать, исходя из сухой статистики, что у преступности в обществе вполне устоявшийся уровень, который временами слегка понижается либо катастрофически растет - в зависимости от состояния общественных отношений. Последние пять лет дают тому хороший пример: порвались связи, не работают законы, диссонирует система. Вирусы коррупции и микробы насилия вылезли из щелей и, небрежно постукивая мохнатыми лапками по своим отвисшим брюшкам, ничего не боясь, никого не страшась, диктуют нам свои законы – законы страха. Через некоторое оптимистически непредсказуемое время нормальная человеческая жизнь войдет в свои берега, разбегутся паразиты, начнет действовать пока диковинная для нас регулируемая рыночная экономика. Произойдет спад преступности и… не более того. Потому что ничего коренного в изменении структуры уголовного законодательства не ожидается. Следовательно, уровень преступности необходимо присущий данной структуре общественных отношений останется прежним. Такое положение дел лично меня радует мало, точнее сказать, совсем не радует.
Одна из основных мер наказания по нашим законам за совершенное преступление – лишение свободы. Людей сажают в воспитательно-трудовые и исправительно-трудовые колонии, тюрьмы. Указанные три кита современной кузницы уголовных кадров призваны, по задумке законодателей, очистить общество от порока. Но способны ли они осуществить возложенную на них функцию? Статистические и научные данные дают на этот вопрос отрицательный ответ. Высок процент повторных правонарушений. Воспитывать преступника, когда ему уже 14-16 лет, бесполезно. Базовое свое воспитание он прошел еще в ясельно-садиковском возрасте. Добавим сюда процентов 80 генетической предрасположенности, и становится видимой ярко выраженная несостоятельность перевоспитательной функции, возложенной на ВТК. Также не действенны и исправительные учреждения. Как можно отучить собаку кусаться, запустив ее в стаю таких же как она бешеных собак?! Наоборот, она из кожи вон будет лезть, чтобы цапнуть кого-нибудь лишний раз - повысить свой социальный статус. Рассадить всех преступников по одиночкам – превратить половину страны в тюремный лагерь, и то без толку. Человек, лишенный общения и свободы, скорее станет душевнобольным, чем нормальным обывателем. Из всего вышесказанного следует один жестокий вывод: ни воспитать, ни исправить человека, склонного к совершению противоправных поступков, лишением свободы нельзя.
Насколько мне известно из истории, такая постановка проблемы: исправить преступника - никогда и не ставилась. Только коммунисты умудрились придать духовную направленность тюремному режиму. С начала сотворения мира цели преследовались только одни – наказать преступника, покарать его, изолировать от общества – обезопасить себя от рецидива. В первобытном коммунистическом обществе все было проще. За совершенный проступок тебя либо съедали, либо изгоняли из племени или хорошенько дубасили – это у кого как было принято. Проступок, совершенный сильнейшим, вожаком племени, становился нравственной нормой для остальных.
По мере роста общественного самосознания и становления государственности менялись подходы в осуществлении правосудия. Нормы жизни становились все более закрепленными и довлеющими, а структура общежития – централизованной и сложной. Людоедство объявляется антигуманным актом, изгнание из общины затрудняется соседством других общин, племен, государств. Судейская власть во всей полноте сосредотачивается в одних руках.
С введением судейства само собой возникает следствие и его дитя – дознание. Как известно, не все люди и не всегда говорят правду. Князю, вершившему суд над ответчиком, это тоже было понятно, так как и сам он был небезгрешен, поэтому, дабы соблюсти надлежащую тайну и оградить дознание от искажающего истину воздействия внешнего мира и других людей, для этих целей отводится отдельная комнатушка родового замка, разумеется, в подвале (Средние этажи и дворовые постройки не предлагать!). Так рождается темница. Очень скоро она из СИЗО превращается в ШИЗО, и при дальнейших демократических преобразованиях общества на божий свет является тюрьма.
Советское уголовное законодательство весьма однобоко: что ни статья, то – лишение свободы. О неэффективности данной меры наказания говорилось выше. Что же взамен? Снова обратим свой взор в историю. Русское законодательство 10-18 веков насквозь прошито одной нитью: совершил тяжкое преступление против человека – смерть, мене тяжкое – штраф. «А кто порвет бороду… то 12 гривен продаже…» (Продажа – денежный штраф – А.В.). «Кто кого волею и нарочно без нужды и без смертного страху умертвит, или убьет его тако, что от того умрет, онаго кровь паки отмстить, и без всякой милости оному голову отсечь». Так ли неправы были наши предки и правы ли мы, продолжая потворствовать преступности?
Штраф – денежное взыскание, налагаемое в виде наказания. Деньги – эквивалент труда. Труд – это время помноженное на силу. Штрафуя преступника, мы тем самым взыскиваем за преступление его жизнью, его энергией. При кажущейся либеральности штрафа достигаются две цели: нарушитель закона лишается части своей жизни (той, что он потратил или потратит на зарабатывание денег для выплаты штрафа) в обмен на помилование; пострадавшая сторона получает средства на улучшение собственной жизни, ее продление. Сдерживающим фактором от соблазна преступника «заработать» деньги на штраф опять же незаконным путем может служить неотвратимость смертной казни за любое повторное тяжкое преступление.
Смерть – прекращение жизни. В нашем случае – жизни преступника, человека, поставившего себя вне общественных норм, избавление общества от его посягательств.
В последние пару веков земной шар трясет в юридической и гуманитарной лихорадке: обсуждается, нужна ли смертная казнь как мера наказания или нет, гуманно ли это, смерть убийцы есть благо или зло? Не решив этих сокровенных вопросов в юриспруденции невозможно дальнейшее продвижение в создании наиболее справедливой, приемлемой структуры уголовного законодательства.
Начало душевной сумятицы положено в религии. Два столпа – Ветхий и Новый Заветы – два мерила религиозной нравственности, претендующих на общечеловеческие ценности. В Ветхом Завете читаем: кто ударит человека, так что он умрет, да будет предан смерти. В Новом Завете - обратное: а я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую… "Глаз за глаз." - возопиет Ветхий Завет. "Не судите, да не судимы будете.» - ответствует Иисус. Кто прав? Христос или Моисей? Иудаизм или христианство?
Вера иудеев гармонично взращена язычеством и ее завершенность, добротность определена историзмом и преемственностью. Выросшая на ниве общественных отношений всех сословий она в равной мере отражает их интересы и нравы. Вера христиан с самого начала позиционировала себя как антииудейская, вышла из среды апостолов специально для рабов и обездоленных. Сила ранних христиан, в отличие от произраставших в то время, как грибы после дождя, других религий заключалась в ее антагонистичности господствующему религиозному течению и псевдобезобидности для сильных мира сего.
Добро – все положительное, хорошее, полезное. Добро – есть человеческая категория. Оно может быть лишь в отношении и для человека, другого мыслящего существа. Абстрактно, в отрыве от них, оно не существует.
Итак, что нам благоприятно: подставлять левую щеку, когда ударят по правой, правый глаз, когда выбьют левый, стелиться в непротивлении перед насильником, ожидая когда его заест отсутствующая совесть или когда его покарает долготерпеливый Бог? Зато я не совершаю зла, скажет христианин. Так ли? Руки твои чисты, но разве может быть чистой твоя душа, когда, видя зло, ты своим непротивлением создаешь ту благодатную среду, в которой оно размножается и крепнет. По сути, ты творишь зло. Тебе оно обязано своим долговременьем. Злу не свойственны нравственные муки. Ждать его исчезновения от сознания собственной неправоты, значит вести себя по меньшей мере глупо, а по большому счету – преступно.
Глаз за глаз, так ли страшно, несправедливо? Это призыв к творению зла, скажет снова христианин. Но разве зло уничтожение зла? Врач, вырезающий раковую опухоль больному, делает зло?
Зло злу – есть добро! Зло должно быть наказуемым и уничтожаемым. Истина, понятая три с половиной тысячи лет назад Моисеем, взятая, к слову говоря, от Бога, должна быть понятна и нам. Смертная казнь не просто возможна – она необходима и не как исключительная мера, а как естественная, благая. Нельзя оставлять злокачественные образования в организме, пытаясь воздействовать на них лекарственными средствами, не дающими никакого эффекта. Лекарство надо принимать в самом начале заболевания, когда оно слабо. Или нужен такой медикамент, который способен полностью вылечить организм. Пока мир такого лекарства не изобрел, и боюсь, когда оно появится (если такое возможно), то окажется, что взамен физического уничтожения человека мы изобрели духовное оружие против личности.
Но в любом случае нужна борьба, борьба со злом. Добро должно быть с зубами. Кто сказал?
Максимальное расширение штрафных санкций в пользу пострадавших, введение наказания в виде временного лишения гражданских прав человека частично и полностью, неотвратимость смертной казни за тяжкие преступления и рецидив – вот тот возможный костяк нового уголовного законодательства, способного помочь обществу стать лучше.
Да будет благо ваших сердец в согласии с чистотой рассудка. А тюремный кирпич можно пустить на строительство садовых домиков. Пусть растут яблоневые сады, где мы будет без опаски вкушать плоды их.
Петр Ильич